КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ Б.Д.ДАНДАРОНА
(к семинару “Дело Дандарона”, 25 лет спустя)
Музей-квартира П.К.Козлова. 19 декабря 1997 г.
Зачин
Дандарон, "-он", какое гордое и мужское имя. Жизнь носящего его была созвучна ему. Это был человек, которому еще в детстве сказали: “Ты – нирманакая”, то есть Будда, а позже – “Ты – Дхармараджа, Царь Учения в Трех мирах”. И он стал таким. Как это было и составляет то, что называется Жизнь Дандарона.
Однажды ученики Дандарона – Юрий Константинович Лавров и Владимир Михайлович Монтлевич, весь день прогуливаясь по Улан-Удэ, пытались понять, как совместить представление об Учителе как нирманакае, которая по определению не имеет скандх, с живым восприятием Его в повседневной жизни.
В конце концов они рациональным путем поняли, что это возможно, и вечером пришли к Учителю. Он встретил их коротким: “Кланяйтесь!” И когда мы поднялись, Он, улыбнувшись, спросил: “Ну что, поняли, что я — нирманакая”. Больше всех удивился ясновиденью Учителя Виктор Николаевич Пупышев, которому мы успели рассказать о наших дневных мытарствах.
Вся жизнь Бидии Дандаровича Дандарона, начиная с младенчества, проходила под знаком : “Я – Нирманакая”.
Рождение
Жизнь Дандарона – это легенда, начиная со дня рождения. Случилось ему родиться в долине реки Кодун, в створе знаменитой Круглой Поляны, по-бурятски Суархэ, где уже долгие годы созерцал его Учитель, известный реформатор буддизма Лубсан Сандан Цыденов. Это было 28 декабря 1914 года. Мать его, Балжима Абидуева, была ученицей Цыденова по Демчог-тантре. Отец – степной лама Доржи Бадмаев (Агван Силнам Тузол Доржи), философ и поэт, сподвижник Лубсан Сандана Цыденова.
Спустя некоторое время в долину прибыла группа тибетских лам. Они сообщили, что родившийся мальчик – четырнадцатое рождение настоятеля одного из монастырей Гумбума – Джаягсы Гэгэна. Джаягсы Гэгэн ранее дважды посещал Бурятию и был в духовном сродстве с упомянутыми бурятскими ламами (он был учителем Лубсан Сандана по тантре Ямандаги). Последний раз он был в Бурятии в 1910 году и отъезжал в Тибет, будучи больным. Верующие, прощаясь с ним, распрягли лошадей и пронесли гэгэна троекратно по кругу с просьбой в следующей жизни родиться в Бурятии и проповедовать Дхарму. И он обещал так сделать. В родившемся сыне Доржи Бадмаева Лубсан Сандан Цыденов признал новое рождение своего тибетского учителя. Прибывшим же тибетцам мальчика не отдал, сказав: “Он будет нужен здесь”.
Родовое имя новорожденный получил по имени первого мужа его матери – Дандарон (от Дандара). Он получил религиозное имя от Лубсан Сандана – Ригзин, или Видьядхара по-тибетски, в видоизмененном виде оно стало его светским именем Бидия. Позже он получает от Учителя еще одно имя – Читтаваджра (Зидабазар).
Провозглашение
Еще при рождении вместе с именем он получил многие буддийские посвящения, что было в духе традиции и времени. В 1920 году умирает его отец Агван Силнам Тузол Доржи, который должен был унаследовать высокий титул Дхармараджи от Цыденова. Лубсан Сандан принимает решение провозгласить Дхармараджей шестилетнего Бидию. В июле 1921 года в Усть-Ороте (по другой версии: в Шелотском дацане) был построен небольшой дуган и парадные въездные врата. На церемонию собралось несколько сотен верующих, ламы и почетные гости, среди кторых был Борис Иванович Панкратов (в будущем известный востоковед-буддолог). Шестилетний Бидия восседал на шести олбоках внутри дугана. Был проведен соответствующий ритуал и праздничное моление, были устроены конские бега, борьба, богатые угощения. Так хубилган обрел высокий и единственный в Бурятии титул Дхармараджи — Царя Учения.
Юность
Дандарон получил обычное для своего звания образование – монгольский и тибетский языки, начало буддийских знаний, но все это было прервано социальной бурей тех лет, и он продолжил образование в обычной советской школе в Кижинге. Осознание того, что он не простой человек, а призван быть духовным лидером, первым и по духу, и по уму, и по физической силе сформировало его характер. Он был неуступчив, горд, смел, но, главное, всем существом стремился к знанию. Это особенно выделяло его среди сверстников. Положение его было не из простых, ведь – хубилган, да еще облеченный высоким титулом, для простых верующих он был святым. Для властей же Дандарон с юношеских лет был фигурой неудобной. Очевидно, этим был вызван его переезд в Кяхту. Там он знакомится с будущей женой – Еленой Андреевной Шолуновой, где они и поженились в 1932 (33) году.
Ленинград
В 1933 году из Кяхты они уезжают в Ленинград. Здесь у них рождается дочь Люба, а 23 сентября 1935 года – сын Леонард, ошибочно записанный позже в паспорте как Леонид.
По приезде в Ленинград Дандарон поступает в ЛИАП. Сказалась его тяга не только к философическим знаниям, но и к науке. Тогда же он посещает Агвана Доржиева, проживающего в небольшом двухэтажном доме рядом с Петербургским дацаном. Знаменитый будийский реформатор и политик, верховный лама Бурятии (Хамбо-лама), Агван Доржиев устраивает молодому человеку строгий экзамен, очевидно, по языку и по буддийской догматике. Дандарон выдерживает испытание и получает письменную рекомендацию к преподавателю тибетского языка в ЛГУ – известному тибетологу Вострикову. И больше года Бидия Дандарович изучает вольнослушателем тибетский язык у последнего.
Первый арест
Затем разразилась катастрофа. 9 января Дандарона арестовывают и помещают в следственный изолятор на ул. Воинова, рядом с печально известным Большим Домом. 3 июня 1937 года Военный Трибунал Ленинградского военного округа приговорил его по ст. 58–10 ч.1 и ст. 58–11 УК (контрреволюционная заговорщицкая деятельность по созданию пан-монгольского националистического движения с целью свержения советской власти в Монголии, Бурятии, Калмыкии и Туве) к 10-ти годам тюремного заключения с поражением в правах на пять лет.
В это же время репрессируется ряд ведущих востоковедов (Тубянский, Невский, Щуцкий, Востриков). Время допросов в течение полугода оказалось для Дандарона одновременно временем интенсивного чтения книг, которые на воле были в то время недоступны. Библиотека внутренней тюрьмы ГПУ содержала бесценные книжные сокровища, конфискованные у репрессированной русской ленинградской интеллигенции, начиная с 1918 года. Именно там он впервые прочел “Закат Европы” Шпенглера и “Ангел Огненный” Валерия Брюсова, книги, которые Бидия Дандарович рекомендовал для чтения в семидесятых годах своим ученикам. Там же он был, очевидно, последним, кто видел Андрея Ивановича Вострикова, которого с окровавленным лицом вели с допроса охранники. (В этом же, 1937 году, Востриков погиб в тюрьме). По высказываниям Дандарона, в период ссылки (43–48 гг.) в тюрьме он общался с выдающимися деятелями бурятской культуры: Сампиловым, Барадийном, Жамсарано. Последний, по его словам, читал арестованным бурятам лекции по истории.
Зона
А затем была зона, лесоповал. Высокорослый, крепкого телосложения и недюжинного здоровья, попав в привычные климатические условия, Бидия Дандарович выдержал “сталинскую каторгу”, как он называл советские лагеря.
И в зоне он остался верен доминанте своей жизни – страстному стремлению к знанию. В лагере с ним сидели и ламы, и профессора, в том числе из числа советских немцев, ученые. Он становится, несмотря на свой молодой сравнительно возраст (ему идет двадцать четвертый год), организатором интеллектуальных семинаров, читает небольшие сообщения по буддизму, в свою очередь, слушая пространные лекции по европейской философии. Сложился удивительный коллектив, когда люди, лишенные прав и комфорта, с риском для себя, ибо доносчиков хватало и в зоне, предавались высшей духовной деятельности. Именно деятельности, а не теории, ибо в условиях лагеря обнажается нравственная суть человека: каждое деяние мгновенно, без длительной задержки, как на воле, возвращается к его сотворителю. Это переживается как катарсис, жизнь насыщается необычайным, высочайшим духовным смыслом. Конечно, это было не по плечу каждому. Дандарон же был именно таким – гордым, смелым и несгибаемым. Среди его лагерных сподвижников и друзей, как правило, были люди значительно старше его. Так, его старшим товарищем стал известный философ профессор Василий Эмильевич Сеземан из школы Карсавина в Вильнюсе. Эта дружба продолжилась и на воле в шестидесятых годах.
Ссылка
В 1943 году на короткое время Дандарона освобождают, и он становится ссыльным. Он живет в Кижинге, где родственники стараются поправить его здоровье, ибо вышел он из зоны больным (открытая форма туберкулеза) с застарелыми ранами на шее и груди. Раны на шее были нанесены саблей во время садистских допросов уже в Бурятии.
Дандарон с удивлением обнаруживает, что сохранилась богатая, полная философской и религиозной дореволюционной литературы библиотека отца, с жадностью читает. Переводит и читает сочинения на тибетском языке. Удалившись с верующими стариками в лес, читает им в переводе на бурятский отрывки из Ганжура. В это же время, иногда бывая в Улан-Удэ, консультирует по вопросам буддизма Константина Михайловича Черемисова, Ксению Максимовну Осипову (очевидно, Герасимову). Его знаний, накопленных в невыносимых для нормального человека условиях зоны, хватило, чтобы заниматься наукой – буддологией на профессиональном уровне.
И в этот, ссыльный, период проявилась его способность к организационной деятельности, конечно же, на поприще буддизма. Именно он становится первым, кто не побоялся поддержать идею возрождения монастырского буддизма. Вместе с ламой Галсаном Хайдубом, с которым познакомился еще в Ленинграде у Агвана Доржиева, он составил письмо на имя Сталина с просьбой начать восстановление нескольких дацанов. Начинание было точным по времени и увенчалось успехом. В 1946 году началось строительство Иволгинского дацана.
Первое время Дандарон находился вполне на легальном положении и в этот период сделал попытку пойти добровольцем на фронт, но ему было отказано. Власти пристально следили за ним и в оперативных донесениях именовали не иначе, как “наследник “царя-ламы” Сандана Цыденова”. То, что для власти было ужасом (как же: единственный хубилган на всю Бурятию, смелый и непокоренный, свободно живет в родном селе), для верующих было счастливым обстоятельством: для них Дандарон, или Бидьядара (Видьядхара), был святым и высоким авторитетом в Учении.
Неизвестно, по каким причинам Дандарон был вынужден перейти на нелегальное положение. В это время он со второй женой Зундымой и сыном Леонидом укрылся в поселке Парабель, что на Оби, в десяти километрах от Нарына, где в свое время был в ссылке Джугашвили. Это было в 1947 году.
Второй арест
10 ноября 1948 года его арестовывают снова и 17 августа 1949 года осуждают на 10 лет ИТЛ по ст. 58–10, ч.1. Его обвинили на этот раз в антисоветской агитации, клевете на советскую действительность и в высказываниях о создании буржуазно-националистического государства.
Восемь лет провел в зоне на этот раз Дандарон. Вышел он на свободу в декабре 1956 года с реабилитацией по делу 1948 года, а в 1958 году был полностью реабилитирован и по первому делу 1937 года.
Москва и роман в письмах
После недолгой передышки в родных краях он стремится к научной деятельности и едет в Москву. Там, пользуясь лагерными связями, он поселяется у супругов Свирских, замечательных людей, в квартире, полной книг, а главное, духом традиционного уклада, которое было свойственно кругу научной и гуманитарной интеллигенции России. Его вводят в круг востоковедов. У Черемисова он встречается со своим будущим учеником – Александром Моисеевичем Пятигорским. Там же его впервые видела Октябрина Федоровна Волкова. Свое впечатление она выразила в двух словах: “Как принц!”. Это удивительно, измученный лагерями, нервный, социально неустроенный, этот человек производил неизгладимое впечатление достоинства, аристократической гордости и мужской красоты.
В это время в Ленинграде некто Гомбоев, аспирант восточного факультета ЛГУ, готовится к защите диссертации по Гэсэриаде. Работа была высоко оценена ученым советом факультета. Но неожиданно обнаружилось, что она почти целиком является плагиатом с рукописи из рукописного фонда Академии Наук. Выяснилось, что автором ее был Б.Д.Дандарон. Был сделан запрос, жив ли автор, в том числе и в Москву, в Институт востоковедения. Знавшие к этому времени о судьбе Бидии Дандаровича китаист Скачков и монголист Черемисов сообщили, что Дандарон в Москве. Спустя некоторое время по поручению И.А.Орбели профессор Алексеев Дмитрий Адрианович, зав. кафедрой монгольской филологии ЛГУ, будучи в Москве, связывается с Дандароном и приглашает приехать в Ленинград на встречу с академиком Орбели (директором Института востоковедения) для переговоров об устройстве на работу по специальности. Несколько раз ездил Дандарон в Ленинград, встречался Орбели и Алексеевым. Снова возвращался в Москву, надеясь устроиться на работу в МОИВан. Но не по вине ученых, а из-за жуткой советской бюрократии, правил прописки и из-за своего прошлого эти планы не осуществились, и в мае 1957 года он уезжает в Бурятию.
Но московский период его жизни был очень важен и знаменателен. Все свободное время он просиживал в Ленинской библиотеке и штудировал книги по восточной и западной философии; зная немецкий, очевидно, выучив его в лагере, он читает в подлиннике Хайдеггера и Фейхтвангера. Он перечитал горы книг популярного и специального научного плана по космологии и астрофизике. В это же время переживает сильнейшее чувство к Наталии Юрьевне Ковригиной (в замужестве Климанскене), приемной дочери своего лагерного друга профессора В.Э.Сеземана. Они встречались в общей сложности около месяца. Затем была интенсивная полуторогодовая переписка. Он написал более ста писем. Сохранилось 99. Судьба ее писем к нему неизвестна. К сожалению, были уничтожены письма Бидии Дандаровича к В.Э.Сеземану. Письма Дандарона к Климанскене были изданы в 1995 году. В них философия и любовь. Читаются они с интересом и отражают мучительный и яркий период жизни автора. В них множество сведений и о его прошлом, и в особенности о лагерной жизи и о жизни в Москве.
Бурятия, начало научной деятельности
С ноября 1957 года Дандарон начинает работать в филиале АН в Институте культуры в секторе тибетологии в качестве внештатного сотрудника. Лето 1958 г. проводит в трудной и не очень для него интересной диалектологической экспедиции. Затем: сбор лекарственных трав в Саянских горах. И вот, наконец, свершилось: “С сегодняшнего дня (6 октября 1958 г.) я принят в штат научных сотрудников Института культуры и перебираюсь на новую квартиру”. Началась официальная научная деятельность. Неофициальная была еще раньше, в тридцатых, и в зоне – там был написан загадочный по своей судьбе “Необуддизм” под авторством Зидабазара. Есть сведения, что английский перевод этой книги в спецхран БИОНа отправил после получения из рук цейлонской делегации Б.Семичев.
Затем следуют две знаменательные встречи с Юрием Николаевичем Рерихом: первая – в сентябре 1957 года в Москве, при посредничестве Черемисова. Вторая – в 1959 году в Улан-Удэ. Вместе они, Дандарон и Рерих, разработали программу научных буддологических исследований. Юрий Николаевич, начав подготовку к изданию Тибетско-русского словаря, скоропостижно умирает в 1960-м году, Дандарон воплощает программу в жизнь.
Ученики, сангха
Летом 1965 года в Улан-Удэ приезжает к нему его первый европейский ученик Александр Иванович Железнов, с которого буддизм среди европейцев начался в России как религиозное движение.
(Продолжение следует)