Дорогие читатели! Перед вами девятый номер “Гаруды”. Определились и частично воплотились в публикациях основные темы журнала.
В ближайших номерах мы завершаем цикл статей Б.Д.Дандарона, продолжим серию переводов произведений Лончена Рабжама, закончим опус Дж.Рейнольдса о боне и, конечно же, продолжим знакомить вас с дзогченом.
Публикуя статьи Дандарона, мы отдаем дань ученому, имя которого при жизни замалчивалось, и чья деятельность не ограничивалась только буддологией. Именно его усилия изменили положение буддизма в СССР, и сейчас в России буддизм от Владивостока до Санкт-Петербурга представлен широким спектром дальневосточных, южных и тибетских школ. К сожалению, многие из неофитов даже не слышали его имени и не предполагают, что именно его жизненный подвиг и трагический уход из жизни в лагере и дал им, молодым нашим современникам, возможность исповедовать и практиковать Дхарму.
Дандарон был бесстрашным научным и духовным исследователем. Одно время он называл свой поиск необуддизмом, смысл которого видел не только в синтезе Дхармы и современной науки, но в развитии с опорой на традицию самой Дхармы.
Внимание к сочинениям Лончена Рабжама (1308–1363), уделяемое редакцией “Гаруды”, которая стала антологией его произведений и единственным изданием на русском языке этого тибетского философа и йога, нс случайно. Это направление исследований и духовного поиска было указано своим ученикам Б.Д.Дандароном. Работы Лончена Рабжама — не только философские и психологические шедевры, не только жемчужины буддийской йоговской методологии, но представляют собой совершенный синтез и системное изложение наиболее смелых и оригинальных духовных исканий индийских, китайских и тибетских буддистов за предшествующее почти тысячелетие. Мысли Лончена Рабжама столь неожиданны, столь недогматичны и глубоки, что сам он воспринимается ныне как современник, более того, как старший и умудренный соратник, как ведущий Наставник, ачарья. Он знакомит нас с древними тантрами дзогчена, с идеями наиболее оригинальных экспериментаторов духа и философов предшествующих веков. В нашем журнале публикуются в основном работы “позднего” Лонченпы, периода завершения его методологического и структурного синтеза, воплощенного в сборнике “Забмо Янтиг”.
В этом номере (№1, 1996 г.) мы знакомим вас с биографией Лончена Рабжама в изложении ламы Тондуба Ринпоче. Журнал открывается, как всегда, работой Б.Д.Дандарона, его фундаментальной статьей, посвященной проблеме шуньяты. Продолжаем публикацию исторического исследования Дж.Рейнольдса о боне. Это сочинение на данный день представляет собой наиболее подробное описание истории бона на европейском языке. И в этом номере, и в дальнейшем мы будем знакомить вас с текстами дзогчена, как с древними, так и с современной интерпретацией этого изящного и тонкого учения.
“Гаруда” не претендует на школьность или духовную партийность. Самое большее, на что рассчитывают ее издатели — пробудить в последователях добротного догматизма и священного традиционализма дух исследования и бесстрашие перед всегда спонтанным и неожиданным, а значит вероятностным новым, не обусловленным жестко-причинно, как принято считать, тем более, если последнее приходит изнутри, из глубинной природы личности, свидетельствуя о принципиальной незавершенности Мира.
Интерес редакции к первому периоду распространения буддизма в Тибете (VIII–IХ вв.) объясняется следующим. Это был период недогматического буддизма, когда новые для тибетцев идеи не были скованы системным подходом, что будет позже, при Цзонхаве. В этот ранний период местные идеи переплетались с Дхармой, идущей последовательно, а иногда и одновременно, тремя путями: сначала из Средней Азии и оазисов Хотана, смешиваясь с мощным потоком бона из Шан-Шунга, затем из Китая и, наконец, из Индии. Все это сплавлялось в удивительное целое и новое, что ныне принято называть тибетским буддизмом.
Это было время выдвижения идей; время систематики придет позже, когда в наличии будет весь корпус Канона, когда сложится вторая переводческая традиция и возрастет контингент людей, свободно читающих на санскрите и понимающих читаемое в новых тибетских терминах. А пока ничто не мешало творческой свободе проявления сокровищницы мысли (dgongs gter). Это тысячелетие накопления духовного материала было отмечено многими блестящими именами. Вот главнейшие из них для истории буддизма в Тибете в целом и особенно для школы ньингмапа: Манджушримитра (1 в. н.э.), Шри Симха (289-?), Вималамитра (VIII в,), Джнянасутра (VI–VII вв.), Буддхагухья (VIII в.). Вайрочана (VIII–IХ вв.) и, наконец, Падмасамбхава, или несравненный Гуру Ринпоче. Среди упомянутых Учителей только Вайрочана был тибетцем, остальные — уроженцы разных областей Индии, а Шри Симха — Западного Китая. Но все они были Учителями тибетцев, а Вималамитра и Падмасамбхава подолгу в нем жили.
Систематизировать накопленное выпало на долю Нацог-Рандола (Лончена Рабжама, 1308–1363). Терминологические ряды, созданные до него и им самим, стали теоретической основой ньингмапы и вошли также в другие школы. Порой не просто понять термины этих школ, будь то сакьяпа или кармапа, без обращения к сочинениям авторов дошкольного периода. Не освоить буддийского языка этого периода, значит на современном этапе замкнуться в узкие рамки школ и стать попросту сектантами, что сейчас и происходит. Такая ситуация приводит к бесплодному разобщению и даже к конфликтам. И это не ново, ибо, например, во времена Тисрондэцана (756–797) одна школа — чань (Хэшан-Махаяна) — была запрещена, а другая — путь постепенного постижения истины (Камалашила) — получила официальное одобрение. При той сложной ситуации показательна позиция Падмасамбхавы, он остался в стороне от весьма политизированной дискуссии на буддийскую тему. В своих же сочинениях он дал прекрасный пример сущностного подхода, пример интеллектуальной свободы, раскованности и интеграции:
"Слушайте, о счастливые дети благородных семейств! Ум — много о нем говорят, много болтают... Да либо вообще не понимают, либо понимают превратно или однобоко. А как он есть на самом деле, не понимает никто. Поэтому и множатся всякие учения, столько, что и не счесть...Если это сверкающее осознание, которое называют умом, рассматривать как сущее, то оно не существует. Если рассмотреть как источник, то сансара и нирвана и все разнообразие блаженства и страдания возникли от него. Если рассмотреть ум как объект желания, то 11 колесниц стремятся к нему. Имен же ему столько, что и не счесть.
Одни зовут природой ума — ум как таковой.
Тиртики зовут атман — самость.
Шраваки наставляют об анатмане — отсутствии Я.
Читтаматрины называют его читтой — умом.
Кто зовет Праджняпарамитой — Запредельной Мудростью.
Кто зовет Сугатагарбхой — семенем Сугаты.
Кто зовет Махамудрой — Великий Знак.
Кто зовет одиноким тигле — уникальная сфера.
Кто зовет Дхармадхату — дхармовое пространство.
Кто зовет Алая — основа всего.
Кто зовет обычным осознанием".*
Итак, “Гаруда” и впредь по мере возможности будет публиковать тексты первого периода распространения буддизма в Тибете.
* * *
Несколько слов о частном вопросе. Многие современные европейские буддисты страстно увлекаются ритуалами, разыскивая и переписывая тексты с молитвами, дхарани, описанием подношений бесчисленным хранителям местности, гор, долин, рек и озер. При этом они делают недоуменный вид, когда речь заходит о таком, казалось бы, обычном чувстве, как любовь к Родине. По меньшей мере это непоследовательно и странно, ибо это чувство ярко звучит в проповедях всех современных иерархов духовной элиты Тибета, начиная с Его Святейшества Далай-ламы XIV. Неужели чувство Родины возникает только на чужбине или при ее утрате? Конечно же, нет. Отсутствие этого чувства всего лишь признак неразвитости духовной чуткости и выпадания из культуры своего народа при иллюзии вписанности в некую общечеловеческую сверхкультуру.
Любое человеческое сообщество — от группы до народа — обладает некоей духовной целостностью, попросту душой, не любить которую нельзя, ибо это противоестественно и физически гибельно для индивидуума. Буддизм никогда не отказывал своим последователям в их стремлении к умеренному телесному комфорту и психическому балансу — от хатха-йоги или янтра-йоги дзогчена до народных культов всевозможных покровителей профессий и местностей. И такая “терпимость” буддизма как учения анатмавады, то есть отрицающего существование души, культивирующего концепцию пустотности — шуньяты, никак не противоречит богатому ритуализму народного буддизма. Ибо буддизм — это прежде всего реализм, это учение таковости, учащего тому, что есть. И если ощущает человек нечто целостное, связывающее его с соплеменниками, с согражданами, то это не политика и не идеология, это подтверждение реальности народной души. Было время, когда воплощением духа Индии был Шакьямуни; до сих пор для буддистов Китая дух их Родины, ее небесный покровитель — Манджушри; в Тибете — это Авалокитешвара; в Монголии — Ваджрапани. Для России воплощением ее духа является юная созидающаяся Небесная Россия Великого Ваджрасаттвы, хотя, по прозрению Дандарона, на данный день это — Кубера, что так неумолимо и устрашающе подтверждает реальность последнего десятилетия. В любом случае нужно быть поистине близоруким, чтобы за духом реки или горы не увидеть и не восчувствовать дух своей Родины, коей должно и достойно не только возносить жертвы и молитвы, но и все дела и всю жизнь свою посвятить на ее благо.
ВМ, “Гаруда”, 1996 г., № 1
* Падмасамбхава. Самоосвобождение через обнажающее внимание — прямое введение в ригпа. Перевод с тибетского В.Е.Ушакова